«Устроил ловушку, – мысленно продолжил я. – Конечно, теперь-то удобно многое списать на Биримбу – тем более если они все еще думают, что мы считаем его пропавшим. Уж не случайно Ланкс с ним покончил ценой собственной жизни. Потому как стоило магу заговорить, всем их планам сразу приходил конец. Представляю, как они бесились, оказавшись вынужденными во всем полагаться на человека, которого сами же наверняка и презирали».

И тут я вздрогнул. Не сомневаюсь, что и меня они презирали – за готовность служить человеческой женщине, за то, что ради этого отказался от дочери главы клана. Так не слишком ли многое выложила мне Чинтах нынче вечером?

Мы действительно неплохо знали друг друга. Она не пыталась напирать на выгоды, которые я получу от переворота. Нет, наоборот: я должен был оказаться в своих глазах чуть ли не спасителем Фионы и короны. Ведь откажись я, они найдут другого. Гвальда, например. И она знала, что уж до этого-то я додумаюсь.

Да только что она станет делать, если я откажусь? Убьет меня? Я чуть не расхохотался: общение с Лимбитом явно не прошло для меня даром. Кто убьет, Чинтах? Вот эта Чинтах, с которой мы провели вместе столько дней и ночей? Не раз повторявшая, что без меня ее жизнь была бы бессмысленной? Веселая девчонка, то и дело морщившая свой смешной мягкий носик?

Она просто заигралась – точно так же, как и Фиона, вознамерившаяся в одиночку переловить всех заговорщиков. Чинтах изо всех сил старалась подчеркнуть свою значимость – и все же я по-прежнему считал, что не ее надо арестовывать и подвергать грайхону. Повзрослев, она и сама поймет, куда чуть было не завела ее судьба.

Наверно, я должен был согласиться. Зная о планах заговорщиков из первых рук, Лимбиту было бы куда проще превратить этот общий сбор кланов в триумф Вьорка. Но я понадеялся, что теперь он справится и без меня. Заговор фактически уже был раскрыт, а это означало, что рано или поздно Фралир сам себя выдаст. О том, что означало посольство из Керталя, Лимбит знал. А лишившись возможности проникнуть в дом Твана и камеру перехода, потеряв Биримбу и Ланкса, заговорщики теперь могли рассчитывать только на то, что кланы встанут на их сторону. И едва ли им удалось бы уговорить деда.

– Я знаю, о чем ты размышляешь, – вдруг улыбнулась Чинтах. – «Едва ли толпа стр-рашных и ужасных заговорщиков только и думает, как бы поставить меня во главе страны». Ты что, правда поверил, что мы хотим зла Хорверку? Что охотимся за Трубой, готовы перебить его сыновей? Да опомнись! Мы просто мечтаем, чтобы жизнь вернулась в нормальную колею. Если Вьорк постарел, это не повод скидывать его с трона – надо просто дать ему в помощь молодого и энергичного гнома, у которого своя голова на плечах. Ты ведь не станешь отбирать у Терлеста корону, правда ведь? Пусть тебе не хватает опыта, друзья всегда будут готовы дать тебе совет. Кагги, отец, – неужели мы тебя оставим! Но ты не сын Вьорка и не постесняешься исправить его ошибки. Вот и все, чего мы добиваемся.

Если бы я не знал про Кабада… Если бы у меня перед глазами не стоял Моих с кинжалом в груди… Если бы я не был уверен, что никогда не смогу забыть изумления, с которым таращилась на меня отрубленная голова Биримбы…

Я, быть может, и поверил бы ей. В память о том, что нас связывало. Стараясь искупить ту боль, которую я ей причинил.

– Да я-то понимаю. – Разведя руками, я поднялся на ноги. – Но все равно… Я не смогу. Просто не справлюсь. Поблагодари от меня отца, но…

Я ожидал, что она возьмет с меня обещание никому не говорить о нашем разговоре. И даже, скрепя сердце, готов был его дать. Но Чинтах только молча смотрела на меня снизу вверх, словно пытаясь понять, стоит ли меня еще уговаривать.

– Как знаешь. – Она помедлила. – Тогда… прощай?

– Зачем же так трагично? – усмехнулся я, провожая ее до двери. – Мы просто по-разному смотрим на вещи. Ты уверена, что Вьорк уже не в силах править, я…

– Да… Просто по-разному смотрим на вещи… – Совершенно мертвым голосом повторила Чинтах.

Да что же это с ней? Неужели действительно так убивается из-за моего отказа?!

– Мэтт?

– Остальное завтра. – Я легонько подтолкнул ее к двери. – Прости. На ногах уже не держусь.

Словно на что-то решившись, она распахнула дверь.

Я опешил: перед моим домом толпилась дюжина гномов, все, насколько я помнил, из клана Кипящего Озера.

– Ошибка! – выплюнула Чинтах и метнулась в сторону, мимо ворвавшихся ко мне воинов.

Тело само отбросило меня назад, к стене, рука рванулась к эфесу меча – проклятие, я же оставил его в спальне! – а я все не мог поверить своим глазам. Чинтах… Да как же это…

Врагам не хватало выучки – они толклись, мешая друг другу, и это подарило мне несколько секунд. Первый отлетел в сторону, прижимая ладонь к вбитому в череп носу. Второй сунулся было понизу и, воя, откатился, встретившись с моим коленом. Но сзади на них уже напирали другие, с мечами в руках. Я дернулся, силясь уйти от клинка, и тут же почувствовал острую боль в правом боку. Где-то совсем далеко, на самом краю сознания, послышалась торопливая скороговорка Фионы, пол вздыбился, встретившись с моим лбом, и перед глазами стало совсем темно…

Эпилог

– Когда я очнулся, все было кончено…

– Погоди, давай прервемся. – Втайла пододвинула Мэтту кружку с элем. Хорверкским, самым лучшем в мире. – Хочешь, я приготовлю ужин?

Мэтт покачал головой:

– Нет. Не сейчас.

Как-то само собой это стало превращаться в традицию. Раз в столетие, в тот самый день, они находили друг друга, и Мэтт снова и снова рассказывал ей – подробно, по часам, по минутам – все, чему он был свидетелем.

Кому-то это могло показаться глупым – особенно их соотечественникам, отлично знающим, что гному не так-то просто что-либо забыть. Но для них это было не только данью памяти тем далеким дням и друзьям, которых они любили, но и слабой, призрачной возможностью присоединить и свои голоса к тем, которые звучали сейчас у них на родине. В Брайгене, в Хорверке. Там, где вот уже три века не был ни один из них.

Домик Втайлы на окраине Альдомира люди назвали бы крошечным, но. не в гномьих обычаях было менять свои привычки лишь для того, чтобы пустить кому-то пыль в глаза. Маленькая кухонька – если закрыть ставни, то покажется, будто и не уезжал из Брайгена. Небольшая уютная гостиная с завешанными коврами стенами – и стоит ли гадать, дерево под ними или камень. В спальне аккуратно застеленная кровать под балдахином – здесь-то балдахин можно встретить лишь в богатых особняках.

И, конечно, камин, у которого они сейчас и устроились. Если не задумываться, что дым выходит наружу через обычную трубу, а не сложную систему вытяжек, если не обращать внимания на непривычный запах свежих поленьев, то может на мгновение почудиться, что вот сейчас на пороге появится Тиро или Сиэнре…

– Ты уверен? А то смотри, мне не сложно.

Мэтт благодарно коснулся ее руки.

– Уверен. Если, конечно, ты сама не голодна.

Нет, ничего почудиться не могло. Они не в Брайгене, а в Альдомире. И перед Мэттом не кранчеккайл Фионы, а посол по особым поручениям Его Величества короля Хорверка. В конце концов, Втайла нашла себя.

Поначалу она осела в Найтморе, фамильном замке Веденекосов, – родители Шенни полюбили ее и без труда уговорили у них пожить, поручив ей воспитание двух непоседливых внучат, оставленных на их попечение старшим сыном. Никому из гномов не приходило в голову поинтересоваться у Шенни, женат ли он, и только в замке Втайла узнала, что Лейсти тен Веденекос, происходившая из древнего и славного рода тен Зерхосов, умерла родами четыре года назад.

Первое время и тут каждую свободную минуту Втайла проводила в крипте, объяснив старикам Веденекосам, что не хочет надолго оставлять Шенни одного – как в свое время он не оставил ее одну в Брайгене. Потом они признались, что долгое время всерьез опасались за ее рассудок. Но вот догадались ли они, что к Шенни ее привязывает не простое чувство благодарности… По крайней мере, сами они, по ее словам, никогда не поднимали эту тему.